Предварительное пояснение. При всей важности эмпирического подхода, вряд ли возможно на его уровне найти адекватный ответ на вызов, который уже не один десяток лет висит над нами, как дамоклов меч, и угрожает нашему существованию. Искомый ответ может быть найден лишь на уровне теоретического мышления. Тем более что, вызов несет в себе не только угрозу, но в известной степени и ответ на него. Это значит, из вызова можно извлечь полезные, поучительные уроки! Он как бы намекает на то, что мы можем и должны сделать сами, чтобы сохранить и развивать себя в стремительно меняющихся условиях. К сожалению, теоретического осмысления происходящих в нашей жизни изменений при всей его острой востребованности в обществе еще не наблюдается. При сложившейся в обществе ситуации есть вызов, но нет адекватной реакции на него со стороны интеллектуальной элиты нашего общества. Мы не научились еще генерировать новые идеи, по которым могли бы целенаправленно развиваться и совершенствовать свой мир. О понятии внутреннего вызова. Под внутренним вызовом здесь понимаются те внешние процессы, которые прониклись во внутренний мир современного абхазского общества и разрушают его. Причем, проникнув в наш мир, они (процессы) осуществляются теперь уже не внешними силами, — а нашими, хотя мы этого, как правило, не замечаем. Правда, мы заметили войну и блокаду, заметили их последствия. Это позволило нам ответить, хотя ценою больших потерь и разрушений, на них довольно адекватно. Нам удалось тогда не только победить агрессора, но и добиться восстановления независимой абхазской государственности и выдержать блокаду! После частичного международного признания государственности Абхазии, мы оказались перед острой необходимостью восстановления разрушенного войной и блокадой абхазского общества. Но восстановительный процесс вопреки нашим ожидания почему-то затягивался. При этом нам тогда казалось, что решить такую задачу будет гораздо проще. Тем более что, Россия не только признала суверенности Абхазии, но и обязалась оказывать ей помощь в преодолении последствий войны и блокады. Однако восстановление порядка и стабильной жизни в обществе, выстраданное нами во время войны и блокады, повторяю, так и не наблюдалось. Уповая на свои, поистине исторические, завоевания, мы так и не заметили, в каком новом пространственно-временном континууме теперь оказались. Между тем война, будучи необычной, гибридной, не имевшей аналога, еще продолжалась. Она по существу оставалась не замеченной сознанием общества, хотя ее последствия на уровне повседневной жизни людей ощущались довольно остро. Но ее истоки, цель, специфические особенности и др., повторяю, не осмысливались в обществе. Деструкция социокультурной идентичности общества. В самом деле, с такими процессами, которые ныне продолжаются в нашей жизни, ранее нам не приходилось сталкиваться. Правда, в начале прошлого столетия нашим предкам приходилось пережить нечто подобное, но тогда речь шла не о деструкции, как ныне, а о реконструкции изжившей себя системы. Основополагающие принципы и ценности новой (советской) системы были доступны народам, а потому и поддержаны ими. Теперь же, вместо ожидавшегося нами после войны и блокады восстановления стабильной и благополучной жизни в обществе, в нем стали разворачиваться процессы по другому сценарию, не так, как нам представлялось, ожидалось и хотелось. Нетрудно было заметить, как эти процессы продолжали разрушать наше общество, и разрушали они уже изнутри его. Причем, делалось все это нашими же руками! Не ведая их сути, мы стали участвовать в них! Тем самым мы стали разрушать не только свое общество, но и самих себя! Будучи включенными в поток стихийных и не управляемых нами процессов, мы начали стремительно меняться и погружаться в чуждый нам мир, в мир, так называемого, «управляемого хаоса» и «социальной неопределенности». В этом мире, как нетрудно теперь уже понять, мы можем лишь утратить свою этнонациональную идентичность и перестать быть самим собой! Однако эта угроза остается все еще не осознанной в обществе, что, несомненно, осложняет найти адекватный ответ на нее. Не об этом ли говорят стремительно продолжающиеся в нашей жизни уже не один десяток лет разрушительные процессы? Выдержав поистине историческое испытание, как войну и блокаду, оставившие тяжелое наследие, нам предстояло в спешном порядке приступить к решению двуединой задачи первостепенной важности. Существо ее состояло в наведении правового порядка в обществе и налаживании социально-экономической жизни в нем. Правда, задача была не из простых, но и без ее решения люди не могли поддерживать свое существование. Ведь они оставались в руинах? Вся социально-экономическая инфраструктура общества была разрушена! Народ оказался на грани социальной катастрофы. Возник острый дефицит продовольственных товаров. Даже сельское хозяйство, выручавшее страну во время войны и блокады, после них стало вымирать, о чем речь пойдет ниже. Общество, повторяю, выдержавшее такие испытания, после них стало погружаться в процесс социального брожения. Былые структурные образования (классы, группы и др. прослойки) стремительно распадались, расщеплялись на все более мелкие группы и группировки вплоть до, так называемых, далее неделимых «атомарных единиц», т.е. индивидов. Связи и отношения между людьми, по которым каждый из них ранее поддерживал свою жизнь, в одночасье прерывались. Стихийно создававшиеся ими новые формы объединения (кооперации, союзы, корпорации и др.) успеха не имели. Они создавались теперь лишь по имущественным интересам, вследствие чего оказывались не жизнеспособными и вскоре распадались. Тем самым индивид оказывался изолированным от других, одиноким, исключенным из социального контекста. При этом прежний его социальный опыт (навыки, умения, способности и др.), по которому он поддерживал свое существование до войны, теперь, после войны, оказался совершенно не пригодным. Но и другого опыта у него de Facto не было и нет по сей день! Восстановить прежнего опыта он не может, но изобрести нового опыта, по которому мог бы поддерживать свое существование, тоже не может! Он оказался между двумя не существующими социальными системами: одна, которая уже разрушена, а другая – ожидаемая, но не стала еще реальностью. По существу он оказался в условиях социального безвременья, в котором ориентироваться не мог. Тем самым ему приходилось и приходится еще сегодня самому решать свою судьбу, выживать любым способом и действовать по принципу «здесь» и «сейчас». Действуя по такому принципу, ему приходилось вступать на путь совершенно не изведанный им, на путь самоизоляции. Изолировавшись от общества, он неминуемо оказывается в одиночестве, в котором судьба его определяется не им самим, а некой, не ведомой ему, силой внешней стихии. Однако одной самоизоляцией индивида не исчерпывается цель, которую преследует ныне Запад. В преследуемой им цели речь идет, отметим еще раз, о нанесении не только физического, но и морально-психологического, социального, культурного поражения человеку. Самоизоляция индивида, как таковая, – это всего лишь начало разрушения видимой части айсберга, которое должно быть продолжено и в невидимой части его. Это значит, оно может и должно продолжаться и во внутреннем, духовном мире индивида. Это тот самый мир, который формирует человека действительно уникальным, универсальным и самодостаточным существом. Именно таким он нужен не только себе. Задача, которую теперь ему (индивиду) приходиться решать,- это переформатирование своего внутреннего мира и создание совершенно нового, сугубо персонифицированного мира, являющегося творением его личностного «Я». Для этого ему необходимо в первую очередь очистить свой внутренний мир от всего культурно-исторического наследия и влияния общества, которое якобы растворяет его (индивида) в себе, разрушает присущие ему такие ценности, как индивидуальность, неповторимость, уникальность. Только освободившись от влияния культурно-исторического наследия и других факторов внешнего мира, индивид может сохранить себя, возвращаться к истокам личностного самосознания, выраженное в форме «Я». Будучи очищенным от всего наносного, унаследованного, «Я» индивида может быть самостийным и выражать его действительный образ. «Я» индивида не должно быть сводимо к чему-либо другому, кроме как к самому себе. Индивид не может и не должен определяться, исходя из другого «Я» или «Мы». Его «Я» самодостаточно, стало быть, оно может и должно самоопределяться. Только таким путем индивид может освободиться от социального и культурно-исторического «ущербного» груза и стать, как полагает неолиберализм, поистине независимым и свободным существом. Но в действительности, как показывает практика, отчуждаясь от общества и углубляясь в свой особый (индивидуальный) мир, у индивида начинает суживаться социальное поле его деятельности, снижаться его интеллектуальный потенциал, лишаться своей самодостаточности и становиться все более зависимым и легко управляемым существом. Проникаясь вширь и вглубь общества, деструктивные процессы стали деформировать жизнеустройство и абхазского села, являвшегося наиболее устойчивой и стабильной частью социальной системы. Как во время войны, так и после нее жителям села приходилось и приходится еще в спешном порядке покидать свои обжитые места и искать себе новое, более безопасное. Это привело к внутренним стихийным миграционным процессам, что хорошо наблюдается еще и сегодня. Хорошо обжитые земельные угодья еще недавно ныне стали пустеть. Поле деятельности сельского жителя все суживается, что приводит к сокращению численности и старению населения сел Абхазии. Оно (население) уже не способно воспроизводить себя не только численно, но и формировать социально самодостаточного и креативного сельчанина, как это раньше наблюдалось. Увеличивается число брошенных домохозяйств. Человек стал отступать от занятых им позиций на территории страны. Теперь на этой территории происходят не только нарастание лесного покрова, но и расширение границ обитания хищников, наносящих большой ущерб поддержанию животноводческого хозяйства. Сокращаются и земельные угодья, где раньше выращивались достаточно разнообразные сельскохозяйственные культуры: субтропическая, зерновая, а так же такие отрасли, как виноградарство, овощеводство, плодоводство, пчеловодство и др. Сельскохозяйственная продукция Абхазии пользовалась большим спросом на внешнем рынке, что позволяло ей сполна удовлетворять свои потребности еще недавно. Теперь же, после войны и блокады, Абхазии приходится ввозить извне не только промышленные, но и продовольственные товары. Но в абхазском обществе село не только кормилица человека, но и формировало его. По своему духовному миру и образу жизни (ценностной ориентации, отношению к себе и другим и т. д.) сельчанин здесь заметно отличался от горожанина. Сравнительно с последним сельчанин был более степенным, стабильным, устойчивым и строже соблюдал традиционные стереотипы и нормы социального поведения. Он был более традиционным, предсказуемым, довольным собой и не испытывал социального недомогания. Архаичные рыцарские черты и признаки в нем до не давнего времени все еще наблюдались. Его отношение не только к себе и другим, но и к природе было достаточно своеобразным. У него не было потребительского (гедонистического) отношения к природе, как это свойственно горожанину. Напротив, он относился к ней благоговейно, сакрально! Он воспринимал ее, как нечто живое, одушевленное, душезрячую, душевидящую (апсабара)! Совместная жизнь природы и сельчанина создавала некую единую органическую целостность, в которой они друг друга дополняли. Будучи взаимовостребованными, природа как бы поучала человека, а он внимал ее! Он удовлетворял свои потребности, соразмеряя их с возможностями природной среды своего обитания. Он старательно ухаживал и облагораживал природный мир, который его окружал, и старался не наносить ему какого-либо ущерба. Тем самым человек жил здесь не только для себя; он нес в себе так же и определенную миссию в жизни природы, что хорошо просматривалось в его ценностной ориентации. К сожалению, здесь нет возможности более подробно раскрыть социальный образ села, игравшего в известной степени формообразующую роль в жизни абхазского общества. Но и сказанное выше дает достаточное основание думать, что доставшаяся нам культура – это по существу культура абхазского села. В жизнеобеспечении абхазского общества доминирующая роль села достаточно заметна, что нашло отражение в искусстве и науке. Не об этом ли говорит, в частности, и формирование в прошлом абхазской интеллектуальной, в том числе и политической, элиты, которая состояла в основном из выходцев села? Между тем нетрудно сегодня заметить, как село стремительно вымирает! В поисках пути выживания сельчанам приходится теперь покидать обжитые ими места и переселяться в город. Тем самым расширяется безлюдное пространство территории республики, что не безопасно не только социально, но и экологически, геополитически. Причем, речь здесь идет не о простом изменении места жительства крестьянина, а об утрате им своего специфического и чрезвычайно важного образа жизни. Правда, в одночасье он не перестает быть крестьянином, но и горожанином не становиться. По существу он оказывается в промежуточном состоянии, в котором ему приходится действовать произвольно, т.е. по принципу, отметим еще раз, «здесь» и «сейчас». Будучи конструктивным существом в обществе, теперь он становится – деструктивным! Не является ли это серьезной внутренней угрозой нашей национальной безопасности? Однако осознания этой угрозы и выработки адекватного ответа ей в обществе пока не наблюдается. Социальное брожение, стремительно начавшееся на рубеже веков и в абхазском обществе, все еще продолжается. Погружаясь в деструктивный процесс, оно стало испытывать социальное недомогание. Одним из наиболее уязвимых мест в жизни нашего общества ныне стал дефицит монолитности его. Только через социальную монолитность оно поддерживало свое существование и выдерживало все исторические испытания, которые выпадали на его долю. Именно через нее и нам удалось выдержать войну и блокаду. Между тем нетрудно сегодня заметить, как мы сами подрываем основы нашего социального, в том числе и политического, единства. Ныне наше общество раздирают разные интересы и мнения. Разумеется, разные интересы и мнения в обществе могут и должны быть, поскольку в нем живут разные люди. Но они живут в одном обществе (сообществе), стало быть, у них есть и должно быть нечто общее, которое их объединяет в единое и целое. Различие людей, их интересов и мнений должно быть не фактором разрушения, как это сегодня наблюдается, а подспорьем укрепления и усиления жизнеспособности общества. В контексте единства общества разнообразие мнений и интересов является обратной стороной медали. Причем, общее может объединить разных людей в единое и целое лишь тогда, когда оно (общее) экзистенциально более значимо, чем интересы и мнения отдельных людей. Разные интересы и мнения продуктивны и ценны лишь тогда, когда они способствуют формированию общих интересов и служат достижению той общей цели, которую преследуют объединившиеся люди. Могут ли разные люди вести совместную жизнь, не осознавая своих общих интересов и той общей цели, во имя которой они объединились? Экзистенциальная значимость общих интересов и цели, преследуемой разными людьми в жизни общества, очевидна. Тем не менее, раздробление нашего общества все еще продолжается. Каковы же истоки разрушительного процесса и возможные последствия его, а так же какова должна быть реакция общества на этот вызов, пока остаются вне поля зрения даже мыслящей элиты страны. Впрочем, заметить эти истоки не так уж сложно. Ведь война, которая началась еще до вооруженной агрессии Грузии на Абхазию, как уже отмечалось, отнюдь не прекращалась. Она все еще продолжается! Речь идет о так называемой гибридной войне, о войне информационной, идеологической, ценностной. Правда, она скрытая, но ее влияние на жизнь людей и общества, в целом, достаточно заметно. Нетрудно заметить и цель, которую она (война) при этом преследует. Война, о которой здесь идет речь, нацелена на нанесение человеку, отметим еще раз, не физического, а социокультурного поражения, чтобы лишить его самодостаточности и превратить в зависимого, легко управляемого существа. Для нас война, которая еще продолжается, означает, как нетрудно заметить, ничто иное, кроме как радикальное преобразование нашего национального мира, нашей национальной идентичности и самосознания! Это та самая заветная мечта Грузии, добиться которой ей так и не удалось на протяжении более чем века! Но Запад – это не Грузия! Судя по всему, реализация своего геополитического проекта в Абхазии ему удается пока довольно успешно! Причем, не без нашей помощи! Ведь непосредственными исполнителями этой операции, повторяю, являемся мы сами! Однако критического осознания и оценки осуществляемых нами действий пока не наблюдается. Нет у нас понимания всей опасности грозящей нам катастрофы. Нет у нас понимания экзистенциальной значимости социальности, культуры в нашей жизни. Мы еще не знаем, как противостоять продолжающейся войне и защитить себя. В нашем обществе настолько «все смешалось» (Л. Н. Толстой), что теперь мы даже толком не знаем, кого и что защищать: человека, как разумного существа или как собственника имущества? Чрезмерное пристрастие к вещизму, что хорошо наблюдается сегодня в нашей жизни, может только ускорить процесс превращения нас в «лакея капитала» (В. И Ленин). Оно (пристрастие) представляет собой опасное социальное заболевание, от которого защитить себя будет не так-то просто. Чтобы избавиться от него, необходимо, прежде всего, провести социальный диагноз и курс его лечения. Ценностный мир абхазского общества, которым так гордился и демонстрировал наш предок еще недавно, ныне уже не наблюдается! Правда, по силе инерции мы еще продолжаем понимать себя так, как понимали себя наши предки. Между тем de Facto мы уже живем не традиционными ценностями наших предков. Наш ценностный мир уже стал гибридным! В каком мире мы ныне живем, трудно нам понять. Инстинктивно мы чувствуем, что находимся в каком-то стремительном потоке, но куда же он несет нас, нам пока не ведомо. Вероятнее всего, что мы ныне находимся между двумя не существующими социальными системами, где старая система уже разрушена до основания, а новой – еще нет! Желаемая нами социальная модель будущего представить себе пока не удается. Нам уже не под силу критически осознать себя и выработать самооценку («тимос» по Платону), чтобы объяснить себе, кем мы были в прошлом, стали ныне и собираемся быть в будущем? Сколько-нибудь обоснованного ответа на этот фундаментальный вопрос в нашем самосознании еще нет! Будучи в контексте социального безвременья, будущее предстает перед нашим сознанием во мраке неизвестности. Продолжая находиться в потоке мировой стихии, мы не выживем, не сохраним себя, своей национальной идентичности. Но в этом потоке происходят не только деструктивные, но и конструктивные процессы. Контуры новой модели мироустройства уже видны, что может служить нам стратегическим ориентиром. Стало быть, в этой социальной стихии и неопределенности есть некая перспектива, возможность выхода из нее? Каков же выход? Жить в стремительно меняющемся мире, ничего не меняя в своем образе жизни, вряд ли возможно. Но и изменять его нам не легко. На протяжении столетии наше общество поддерживало себя традиционным способом. Правда, социальные изменения происходили и тогда, но они, как правило, оставались не замеченным сознанием общества. Наш традиционный образ жизни сохранялся даже в советское время. Однако мир стремительно и неумолимо меняется. Противостоять ей нам не под силу! Нам приходится изменять свой мир, сохраняя при этом его! Однако адекватное понимание происходящих вокруг нас сложных и противоречивых процессов остается пока, к сожалению, за пределами нашего самосознания! Некритическое восприятие современного мира, в том числе и нашего, может иметь губительные последствия! Каким может и должен быть ответ? Выше уже отмечалось, что, столкнувшись на рубеже веков с внешним вызовом (война и блокада), нам удалось адекватно ответить на него. Он императивно предъявлял нам свое требование: либо раствориться в новой конфигурации мироустройства, либо же найти свое место в ней! Отвечая на него, нам пришлось силой отстоять свою национальную идентичность, восстановить свою государственность, суверенность которой вскоре (2008г.) была признана Россией и некоторыми другими странами – членами ООН. Чтобы укрепить ее жизнеспособность, Россия и Абхазия заключили между собой «Союзнический Договор», являющийся для Абхазии гарантом безопасности ее от внешних угроз. Более того, Россия оказывала и оказывает еще сегодня помощь в восстановлении народнохозяйственного комплекса, разрушенного войной и блокадой. К сожалению, в обществе до сих пор бытует мнение, согласно которому восстановление государственности Абхазии – это продукт только воли ее народа. Несомненно, воля народа играет решающую роль в жизни любого общества, но при этом упускается значимость самой истории (внешних сил и факторов), играющей определяющую роль. Без учета этой роли действия народа могут стать деструктивными и губительными. Это значит, вызов не только угрожал нашему существованию, но и заставлял нас найти путь к самосохранению. Но политико-правовое самоопределение, как показывает практика, – это лишь начало пути к самосохранению, которое должно иметь продолжение. Иначе говоря, самоопределившись de Jure, нам предстоит определиться и de Facto, что нами еще не сделано и остается задачей первостепенной важности! Это значит, нам необходимо знать, что собой представляет сегодня наше общество и каким оно может и должно быть в будущем. Речь здесь идет, как нетрудно заметить, о социокультурном самоопределении современного абхазского общества. Очевидно, без продуманной и целенаправленной устремленности общества к безопасной и благополучной жизни выжить оно не может! Только развиваясь, оно может рассчитывать на перспективу. При этом оно может и должно развиваться, прежде всего, своими внутренними силами и ресурсами. Тем более, когда Абхазия располагает такими благоприятными природно-климатическими условиями. Чтобы сполна использовать их и выйти на перспективы безопасного и стабильного развития республики, ее руководству следует улучшить качество управления и перейти к практике программно-целевого планирования развития общества. Речь здесь идет о государственной программе, которая должна быть комплексной, системной и стратегической. Использующиеся нами пока так называемые точечные проекты могут дать эффект лишь, будучи в контексте государственной программы развития страны на долгосрочную перспективу. Переходя к практике программно-целевого планирования развития республики, нам следует не забывать, что Абхазия маленькая страна и сравнительно более зависима от внешних сил и факторов. Для нас чрезвычайно важно не ошибиться в понимании основных тенденций развития глобального мира, особенно России. Чтобы не растерять себя в стремительно меняющемся мире, нам следует и впредь держаться за нею, являющейся одним из ведущих геополитических игроков в мире и, особенно, в евразийском пространстве. Серьезным подспорьем развития и укрепления российско-абхазского взаимоотношения является тот исторический опыт, который ими уже накоплен. При этом важно не забывать: Российский мир – это особый мир. Он развивался и развивается не по англо-саксонской модели («плавильный тигель»), а по своей модели, нацеленной на сохранение этнокультурного разнообразия на евразийском пространстве. Россия, пожалуй, единственная страна в мире, которая федерируется не только по территориальным, но и по этно-национальным признакам. Сохранение этнокультурного, конфессионального разнообразия в регионе является миссией России, что отвечает и нашим национальным интересам. Завершая свое выступление, хочу заметить: программно-целевое планирование развитие республики не предполагает разрыва единства социальных времен (прошлого, настоящего и будущего). Развитие, как таковое, может состояться лишь при сохранении прошлого «в снятом виде» (Гегель). В этой связи уместно вспомнить: после революции В.И. Лениным был разработан известный документ – НЭП, в котором из 4-х перечисленных укладов 3 были капиталистическими. Более того, в 1921г. в беседе в кремле с писателями М. Горьким, К, Фединым и др. вождь заявил, что в ближайшие 25 лет мы должны забыть слово «коммунизм». Или же другой пример: недавно из уст российского лидера прозвучали в эфир поистине вещие слова: «нам надо возвращаться к своим истокам»!